Типология и средства создания подтекста
Лингвисты перечисляют разнообразные способы создания подтекста. В настоящее время вопрос о типологии подтекста остается открытым.
В. Б. Сосновская [Сосновская 1979:167] выделяет микро- (или линейный) подтекст, возникающий благодаря употреблению отдельных единиц, коннотативный смысл которых содержится в них самих как единицах культурной, языковой, социальной реальности, а не есть результат их взаимодействия с другими элементами художественной структуры. Примером могут служить аллюзии, неологизмы, устаревшие слова, варваризмы, которые все потенциально могут нести подтекст. Макроподтекстом, или нелинейным подтекстом, в понимании данного автора, является такой подтекст, который содержится не в одном отрезке текста, а возникает из взаимодействия этого отрезка или элемента с другими элементами художественной структуры, возможно, принадлежащими другим уровням (фонетическому, лексическому, синтаксическому, тропическому, композиционному и т.д.), при этом взаимодействие осуществляется в форме повтора, противопоставления и др. [Сосновская 1979:168].
В. А. Кухаренко предлагает подразделять подтекст на два вида (семантических типа импликации): импликацию предшествования («затекст», основная функция – создание впечатления о наличии предшествующего тексту опыта, общего для писателя и реципиента) и импликацию одновременности (собственно подтекст – обеспечивает параллельное развитие двух содержательных планов текста) [Кухаренко 1974:72]. Основные средства создания затекста в английском языке, по мнению В. А. Кухаренко, – инициальное употребление определенного артикля, личных и указательных местоимений, перфектных времен и определенных наречий (now – теперь, then – тогда, at last – наконец, also – также, again – снова). Так, определенный артикль часто использовался признанным мастером создания подтекста, Э. Хемингуэем, в инициальных предложениях [Кухаренко 1974:73]. Названные средства создания импликации предшествования являются основными в создании эффекта продолжения повествования о знакомых событиях.
Основные способы создания подтекста (одновременной импликации, в терминологии В. А. Кухаренко) – дистантная реализация значения, контрастное композиционное соположение семантически несовместимых отрезков текста, специфическая организация диалога со смещением логических и/или эмоциональных оттенков [Кухаренко 1988:185], имплицирующая деталь [Кухаренко 1988:115].
Н. И. Усачева выделяет две группы способов реализации подтекста в коротком рассказе: 1. Композиционные приемы: а) связь заглавия, экспозиции и концовки рассказа посредством смысловой константы; б) композиционная или сюжетная рамка, выражаемая кольцевыми повторами смысловых единств; в) повтор ситуации, слов-символов и лейтмотивов, вариативные повторы заглавия, перифразы-повторы, сравнения-повторы. 2. Стилистические приемы: а) образ-метафора, образ-сравнение; б) смысловая и грамматическая константы как лингвостилистические средства связи текста; в) средства экспрессивного синтаксиса – диалог автора с читателем в форме вопросно-ответных структур, парцелляция, инверсия, ритмизация прозы; г) обманутое ожидание [Усачева 1982: 83].
Интересную классификацию имплицитной информации в рекламных слоганах приводит А. И. Приходько: текстовая – отвечающая явным намерениям адресанта; подтекстовая – выражающая скрытые намерения адресанта; притекстовая – не входящая в коммуникативные намерения отправителя сообщения [Приходько 2007:52]. На возможное наличие в тексте информации, не входящей в намерения адресанта, указывает и О. Ронен, вводя понятие «неконтролируемого подтекста» [Ронен 1997:40].
Л. А. Голякова подчеркивает динамический характер подтекста, обусловленный необходимостью работы реципиента над декодированием сообщения [Голякова 2006:5]. Л. А. Голякова выделяет два типа подтекста: рациональный («строится на пресуппозиционных отношениях, создаваемых эксплицитно выраженными единицами текста, направляющими процедуру поиска через возникающие в сознании адресата ассоциации») и иррациональный («воспринимается на бессознательном уровне, не вербализуется, и основным его содержанием являются чувства, эмоции, аффекты и духовные ощущения») [Голякова 2006:97]. По Л. А. Голяковой, актуализация этих двух типов подтекста осуществляется при помощи разных приемов.
Для актуализации рационального подтекста применяется соположение несовместимых или избыточных лингвистических единиц, использование языкового знака в специально организованном контексте, дистантная перекличка языковых средств, взаимодействие совокупной фактуальной информации локального лингвистического контекста с ассоциативным потенциалом интерпретатора, кольцевой повтор, аллюзия. Иррациональный подтекст кодируется при помощи звуковой игры, ритмического рисунка, цепочек однородных членов, аранжировки по нарастанию и убыванию, параллельных конструкций, парцелляции [Голякова 2006:97]. Л. А. Голякова, вместе с тем, говорит об условности границ между выделяемыми типами подтекста, а также о том, что рациональный и иррациональный подтексты всегда сопутствуют друг другу [Голякова 1999:169].
По мнению Л. А. Голяковой, которое разделяет также И. Н. Крылова и другие исследователи, подтекстовая информация может быть реализована на уровне любой лингвистической единицы (звука, слова, словосочетания, предложения, дискурса) [Голякова 1999:168].
А. А. Степаненко понимает подтекст как «особый способ построения художественного текста, который через систему определенных средств (образ, мотив, деталь, умолчание, слова-сигналы) позволяет выявить неявный смысл произведения: скрытые нюансы внутреннего мира персонажей, завуалированное отношение автора к изображаемому, а также картину мира в целом» [Степаненко 2007:14]. Опираясь на исследования подтекста в чеховской драме, в числе прочих средств создания подтекста А. А. Степаненко упоминает и паралингвистическиесредства: сценический жест, мимику, паузы [Степаненко 2007:27]. А. Н. Кочетков выделяет следующие способы создания подтекста в драме: абсурдный диалог, монтаж высказываний, интертекстуальные связи, создание лейтмотивов с помощью повторов [Кочетков 2000:92].
К. А. Долинин утверждает, что подтекст вообще связан с «неправильностями» в речевом поведении, с наличием лакун, которые реципиент сообщения пытается оправдать, найдя его скрытый смысл, но уверяет, что в процессе извлечения подтекста важное значение имеют информационные потребности реципиента, то есть его желание найти дополнительные сведения [Долинин 1985:56]. Л. Ю. Чунева в качестве механизма порождения подтекста называет нарушение языковой нормы. Л. Ю. Чунева последовательно разграничивает содержание текста (информацию, выводимую непосредственно из языковых значений слов и грамматических значений) и его смысл (ментальное образование). При этом подтекст служит основой смыслообразования, устанавливает связь между содержанием и смыслом.
И. Ю. Мысоченко делит все средства создания подтекста на собственно языковые средства (многозначные слова, дейктические слова, частицы, повтор) и приемы маркирования подтекста (нарушение стандартного функционирования языковых средств: парцелляция, эллипсис, умолчание, нарушение синтаксического или логического порядка расположения компонентов высказывания; использование отдельных единиц текста в нестандартных позициях или с коммуникативной избыточностью, сюда же автор относит паузы). Однако и весь текст, по мысли данного автора, может выступать как единица, употребленная в нестандартной позиции [Мысоченко 2007:18]. Мы считаем, что именно нарушение языковой нормы наиболее полно описывает все вышеприведенные способы создания подтекста, обобщая случаи и повторов, и «минус-приема», и нестандартного использования целых текстов.
Мы согласны с Л. Ю. Чуневой в том, что подтекст является «скрытой информацией, которая не имеет специальных вербальных средств выражения, а возникает на основе тех же языковых средств, с помощью которых выражается основное (буквальное) содержание текста, при этом подтекст формируется как в результате взаимодействия языковых (и невербальных – добавлено нами) единиц, так и в результате взаимодействия тех или иных отрезков текста» [Чунева 2006:42]. Данное определение подтекста мы будем использовать как основное в своем исследовании. Нам также представляется ценным и практически применимым деление подтекста на микроподтекст (реализуемый на пространстве одной сцены или эпизода, линейный) и макроподтекст (реализуемый на пространстве всего текста, нелинейный) в терминологии В. Б. Сосновской. Все многообразие средств выражения подтекста, как они описаны лингвистами, мы вслед за Л. Ю. Чуневой опишем как маркированность, нарушение узуальной нормы, переводящее реципиента в рефлексивную позицию и заставляющее искать подтекст.
Выводы по третьей главе
1. Подтекст является информацией, и эта информация требует специальных усилий по ее декодированию и не является тождественной содержанию текста и смыслу. Мы будем употреблять термины «подтекст», «импликация», «имплицитная информация» как взаимозаменяемые. Подтекст может рассматриваться со стороны автора дискурса и со стороны интерпретатора.
2. Подтекст – макроконтекстуальное явление, реализующееся в целом тексте, поэтому он неразрывно связан с композицией текста. Особая роль в создании подтекста принадлежит паратексту и сильным позициям текста, к которым относятся заглавие, начало и конец текста (в них в наибольшей степени концентрируется подтекстная информация). Заглавие направляет интерпретатора по пути декодирования имплицитной информации. Сегменты, которые в наибольшей степени нагружены подтекстом, связаны между собой прежде всего путем лексического повтора. Таким образом, подтекст служит для обеспечения целостности текста, то есть является системой связи между отдельными его фрагментами.
3. Основными функциями подтекста мы будем считать коммуникативную и суггестивную, а также функцию обеспечения целостности дискурса (текстообразующую).
4. Мы считаем возможным исследовать подтекст не только на материале письменных текстов художественной литературы, но и на материале устной речи, в частности, на материале кинодискурса. Мы полагаем, что подтекст (импликация) в определенной степени присущ любому дискурсу, так как в любом сообщении не вся информация выражается эксплицитно.
5. В создании подтекста могут участвовать единицы любых уровней, а также паралингвистические средства.
6. Не существует общепринятой классификации подтекстовой информации. С практической точки зрения удобно выделение в произведении микроподтекстов и макроподтекста.
Дата добавления: 2019-02-12 ; просмотров: 502 ; Мы поможем в написании вашей работы!
Источник
Подтекст — примеры в литературе
Подтекст – скрытый смысл текста. Смысл, не выраженный явно. Теория литературы определяет подтекст как мысль, которая подразумевается, но не говорится вслух. Та истина, та правда, то содержание, до которых должен догадаться читатель. Прочитать между строк, разглядеть «под текстом» — отсюда и название.
Подтекст в литературе
Подтекст может быть обнаружен на основании соотнесения данного фрагмента текста с предшествующими фрагментами как в рамках этого текста, так и за его пределами – в созданных ранее произведениях. То есть по тональности, по использованным художественным приёмам, по манере ведения диалога персонажей читатель может догадаться, что фрагмент содержит скрытый смысл – подтекст. Разнообразные намёки и реминисценции (то есть отсылки к созданному ранее произведению, при чем не только литературному) – все это проявления подтекста.
Подтекст нужен писателю, чтобы ёмче выразить нужную мысль, которую он не может или не хочет высказать прямо. В этом отношении подтекст становится средством иносказания: когда говорится одно, а подразумевается другое, не всегда противоположное, но мысль, которая подразумевается всегда глубже той, которая высказывается вслух. Поэтому подтекст особенно часто используется, когда нужно отразить сложные психологические состояния героев, про которые нельзя сказать прямо, называв их своими словами.
Подтекст может содержаться как в большом текстовом фрагменте, так и в одной фразе, подразумевающей что-то более существенное, чем то, что сказано. Например, у Северянина в «Кензели»: «Ножки пледом закутайте, дорогим, ягуаровым/ И, садясь комфортабельно в ладолете бензиновом, / Жизнь доверьте Вы мальчику в макинтоше резиновом / И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым ‑ / шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым. »
Подтекст работает, когда читатель может увидеть в тексте иносказание, догадаться, на что намекает автор. Читателю довольно тяжело с текстом, в котором явно что-то зашифровано, а что именно, не понять из-за намеренной усложненности, смысловой многослойности произведения. Текст, перегруженный художественными приемами, в том числе намеками, всевозможными реминисценциями и отсылками к другим произведениям, подобно «Уллису» Джойса, «Игре в классики» Хулио Кортасара, «Хазарскому словарю» Милорада Павича, представляет собой литературный ребус, который с удовольствием будут разгадывать эстеты, любители стилистических и смысловых игр, но рядовой читатель может сойти с дистанции уже на первых страницах. Поэтому использование подтекста, как и любого другого художественного приема всегда должно быть композиционно и сюжетно оправданно.
Примеры подтекста
Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Диалог из романа «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека. В приведенном эпизоде беседует двое: интеллигентный торговец хмелем и поручик, к которому сбежала жена торговца: муж приехал забирать неверную супругу из дома любовника. Поскольку обманутый муж – человек интеллигентный, а его соперник – поручик сам рад избавиться от своей пассии и вернуть любовницу обратно в лоно семьи, ситуация складывается довольно неожиданная: герои беседуют, соблюдая приличия. Муж-рогоносец не хочет устраивать сцену, но его негодование и ярость готовы вырваться наружу, а поручик, чтобы отвлечь собеседника от неприятной темы, заводит беседу о военно-политическом обстановке страны. При разговоре присутствует неверная жена. Первая реплика принадлежит обманутом мужу:
«— Из-за войны наш хмель лишился сбыта за границей. Франция, Англия, Россия и Балканы для нашего хмеля сегодня потеряны. Мы пока еще отправляем его в Италию, но опасаюсь, что и Италия вмешается в это дело. Однако после нашей победы диктовать цены на товары будем мы!
— Италия сохранит строгий нейтралитет, — утешал его поручик. — Это совершенно…
— Но почему Италия не желает признавать, что она связана тройственным союзом с Австро-Венгрией и Германией? — внезапно рассвирепел торговец хмелем, которому все сразу ударило в голову: и хмель, и жена, и война».
М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита»
В названии главы «Как прокуратор пытался спасти Иуду из Карифа» романа М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита» уже содержится подтекст, скрытый смысл, который раскрывается в тексте главы: прокуратор говорит о том, что у него есть сведения о готовящемся нападении на Иуду из Кариафа и просит Афрания предотвратить это событие. На самом же деле Понтий Пилат, рассказывая о деталях предстоящего преступления, заказывает Афранию убийство «менялы»:
– Мне это очень приятно. Итак, третий вопрос. Касается этого, как его… Иуды из Кириафа.
Тут гость и послал прокуратору свой взгляд и тотчас, как полагается, угасил его.
– Говорят, что он, – понижая голос, продолжал прокуратор, – деньги будто бы получил за то, что так радушно принял у себя этого безумного философа.
– Получит, – тихонько поправил Пилата начальник тайной службы.
– А велика ли сумма?
– Этого никто не может знать, игемон.
– Даже вы? – своим изумлением выражая комплимент, сказал игемон.
– Увы, даже я, – спокойно ответил гость, – но что он получит эти деньги сегодня вечером, это я знаю. Его сегодня вызывают во дворец Каифы.
– Ах, жадный старик из Кириафа, – улыбаясь, заметил прокуратор, – ведь он старик?
– Прокуратор никогда не ошибается, но на сей раз ошибся, – любезно ответил гость, – человек из Кириафа – молодой человек.
– Скажите! Характеристику его вы можете мне дать? Фанатик?
– О нет, прокуратор.
– Так. А еще что-нибудь?
– Очень красив.
– А еще? Имеет, может быть, какую-нибудь страсть?
– Трудно знать так уж точно всех в этом громадном городе, прокуратор.
– О нет, нет, Афраний! Не преуменьшайте своих заслуг!
– У него есть одна страсть, прокуратор. – Гость сделал крохотную паузу. – Страсть к деньгам.
– А он чем занимается?
Афраний поднял глаза кверху, подумал и ответил:
– Он работает в меняльной лавке у одного из своих родственников.
– Ах так, так, так, так. – Тут прокуратор умолк, оглянулся, нет ли кого на балконе, и потом сказал тихо: – Так вот в чем дело – я получил сегодня сведения о том, что его зарежут сегодня ночью.
Здесь гость не только метнул свой взгляд на прокуратора, но даже немного задержал его, а после этого ответил:
– Вы, прокуратор, слишком лестно отзывались обо мне. По-моему, я не заслуживаю вашего доклада. У меня этих сведений нет.
– Вы достойны наивысшей награды, – ответил прокуратор, – но сведения такие имеются.
– Осмелюсь спросить, от кого же эти сведения?
– Позвольте мне пока этого не говорить, тем более что они случайны, темны и недостоверны. Но я обязан предвидеть все. Такова моя должность, а пуще всего я обязан верить своему предчувствию, ибо никогда оно еще меня не обманывало. Сведения же заключаются в том, что кто-то из тайных друзей Га-Ноцри, возмущенный чудовищным предательством этого менялы, сговаривается со своими сообщниками убить его сегодня ночью, а деньги, полученные за предательство, подбросить первосвященнику с запиской: «Возвращаю проклятые деньги!»
Больше своих неожиданных взглядов начальник тайной службы на игемона не бросал и продолжал слушать его, прищурившись, а Пилат продолжал:
– Вообразите, приятно ли будет первосвященнику в праздничную ночь получить подобный подарок?
– Не только не приятно, – улыбнувшись, ответил гость, – но я полагаю, прокуратор, что это вызовет очень большой скандал.
– И я сам того же мнения. Вот поэтому я прошу вас заняться этим делом, то есть принять все меры к охране Иуды из Кириафа.
– Приказание игемона будет исполнено, – заговорил Афраний, – но я должен успокоить игемона: замысел злодеев чрезвычайно трудно выполним. Ведь подумать только, – гость, говоря, обернулся и продолжал: – выследить человека, зарезать, да еще узнать, сколько получил, да ухитриться вернуть деньги Каифе, и все это в одну ночь? Сегодня?
– И тем не менее его зарежут сегодня, – упрямо повторил Пилат, – у меня предчувствие, говорю я вам! Не было случая, чтобы оно меня обмануло, – тут судорога прошла по лицу прокуратора, и он коротко потер руки.
– Слушаю, – покорно отозвался гость, поднялся, выпрямился и вдруг спросил сурово: – Так зарежут, игемон?
– Да, – ответил Пилат, – и вся надежда только на вашу изумляющую всех исполнительность.
Гость поправил тяжелый пояс под плащом и сказал:
– Имею честь, желаю здравствовать и радоваться.
– Ах да, – негромко вскричал Пилат, – я ведь совсем забыл! Ведь я вам должен.
Гость изумился.
– Право, прокуратор, вы мне ничего не должны.
– Ну как же нет! При въезде моем в Ершалаим, помните, толпа нищих… я еще хотел швырнуть им деньги, а у меня не было, и я взял у вас.
– О прокуратор, это какая-нибудь безделица!
– И о безделице надлежит помнить.
Тут Пилат обернулся, поднял плащ, лежащий на кресле сзади него, вынул из-под него кожаный мешок и протянул его гостю. Тот поклонился, принимая его, и спрятал под плащ.
– Я жду, – заговорил Пилат, – доклада о погребении, а также и по этому делу Иуды из Кириафа сегодня же ночью, слышите, Афраний, сегодня. Конвою будет дан приказ будить меня, лишь только вы появитесь. Я жду вас!
Как вы можете видеть, в этом фрагменте прокуратор говорит одно, но имеет в виду другое. С художественной точки зрения подобная сцена гораздо сильнее воздействует на читателя, чем если бы Пилат прямо приказал Афанию зарезать Иуду.
Иносказание обладает мощным эффектом воздействия. Поэтому подтекст как художественный прием всегда расширяет изобразительные возможности текста, создает особую картину реальности; скрывая, говоря намёками, обнажает правду и как следствие углубляет и обогащает отдельную сцену, а вместе с ней подчас и все произведение.
Источник
Подтекст: средства воплощения писательского замысла
Приветствую вас, мои уважаемые читатели и мимо проходящие любопытные.
В предыдущей статье я вам рассказывала о том, что такое подтекст, зачем он нужен и почему с ним произведение лучше, чем без него. Если кто-то статью не читал, то ссылка на неё будет внизу, чтобы не отвлекались. А сегодня я познакомлю вас с теми средствами, с помощью которых можно донести подтекст до читателя и сделать это не только понятно, но и красиво.
Художественные детали
Это самое простое и доступное средство, не требующее особых знаний и усилий, разве что толику воображения. Детали, детальки, нюансы необычайно важны в тексте. Вот вы описываете прохожего и отмечаете его усталый вид, загорелое лицо и запылившиеся сапоги. Ясно, что человек долго пробыл в дороге, он, скорее всего, путешественник или наёмник. Или в описании простой служанки мелькнула деталь – золотой браслет с изумрудом. Значит, не такая уж это простая служанка.
Такие детали могут создавать многослойные подтексты, превращаться в увлекательные загадки для читателя или нести особый смысл. Например, случайно оброненная в разговоре персонажей фраза с профессиональным термином может указывать на занятие героя, так же как и некоторые характерные жесты. Допустим, привычка отставного военного ходить, прижав руку к бедру, словно придерживая несуществующую шпагу. Примеры с пузырьком, который прятала Бетти, и масонским перстнем из предыдущей статьи, наверное, помните.
Кстати, придумывать такие детальки в процессе работы над текстом не менее увлекательно, чем разгадывать замысел автора.
Пейзаж
В художественном произведении это не просто описание природы, автор способен заложить в пейзаж за окном множество смыслов и подтекстов. Особенно хорошо передаются с помощью картин природы различные эмоциональные состояния. Так, описание весеннего сада в лучах утреннего солнца может создать радостное настроение и гармонировать с общей атмосферой этого эпизода. А может, наоборот, вызвать диссонанс и ещё больше усилить впечатление от трагичности сцены.
Мрачное предгрозовое небо прекрасно подходит для саспенса (см. ссылку), для нагнетания тревожной атмосферы безотчётного страха.
То есть любая деталь, в том числе пейзаж за окном поезда, например, должен работать на замысел автора, а не просто украшать текст и увеличивать количество знаков.
Лексические средства
Конечно, как можно забыть о главном средстве писателя – о слове. Но слова бывают разные, а русский язык необычайно богат на лексические средства передачи подтекста.
Например, экспрессивные слова или с ярко выраженной негативной коннотацией (значением) передают такое же отношения автора. Но это явно, не завуалировано, а для создания интересного подтекста можно, допустим, использовать слова в уменьшительно-ласкательной форме. Они ведь способны передавать не только умиление. Вот пример: «Барышня была бела и румяна. Её пухлые ручки теребили засморканный платочек, а маленькие глазки часто-часто моргали в попытке выдавить ещё хоть пару слезинок». Какой подтекст в этом отрывке? Как автор относится к этой «барышне» и как, соответственно, хочет, чтобы к ней относился читатель? На что намекает?
Особенно хорошо работают лексические средства для передачи характера героя через его речь. Но об этом стоит поговорить отдельно.
Синтаксические средства
Синтаксис – это построение предложений. Изменение их привычной формы может быть ошибкой, а может нести особую смысловую нагрузку. Для передачи подтекста используются следующие синтаксические средства:
- Парцелляция – разбивка предложение точками (подробнее см. ссылку).
- Инверсия – изменение порядка слов в предложении, что даёт автору возможность сместить акценты, выделить какое-то слово. Например, два предложения: «Я тебе не слуга» и «Я не слуга тебе» вроде бы кажутся равнозначными, на первый взгляд. Но всё же отличаются смысловым акцентом.
- Эллипсис – пропуск в предложении какого-то слова, которое легко угадывается по смыслу.
- Повторы тоже способны привлекать внимание читателя, к определённому моменту.
Метафора
Сравнения – очень эффективное средство передачи подтекста. Причём я бы назвала использование метафор в этом случае настоящей «эквилибристикой», ведь важно так подобрать сравнение, чтобы оно не было «в лоб». Читатель должен задуматься, догадаться, что имел в виду автор, кроме непосредственного сравнения, например, женщины с чёрной кошкой. Загадочность или влюбчивость, ласковый характер или острые коготки, связь с чёрной магией или с домашним уютом?
Или, например, такая метафора: «Молодой человек был высокий, стройный и какой-то полупрозрачный, словно стебель одуванчика». И сразу возникает образ тонкого, хилого стебелька с пушистыми волосиками, готовыми разлететься от одного дуновения ветра.
Это, конечно, не все средства передачи подтекста. По сути, для этого можно использовать весь арсенал выразительных средств языка.
Всё, сегодня заканчиваю, до скорой встречи. Интересующиеся могут познакомиться со статьями по ссылкам.
Источник